говорила! Пососали — разбежались!
Марина, стоя уже на четвереньках перед Парацельсом, оглянулась и посмотрела на меня. Потом задумчиво пожевала губами, поднялась с колен, и направилась к моей кровати. Я настороженно заерзал. Сразу везде зачесалось, но почесать я мог только плечи, да и то — зубами. Жена нагнулась, уперлась руками в спинку кровати, и встала передо мной. Ее тылы были обращены к Гиппократу, который витиевато двигался в зону пленения, фиксируя на сетчатку глаза первичные половые признаки моей благоверной.
— Я думаю, ты тоже трахнулся перед этим, — сказала Марина, подставляя свою тазобедренную кость молодому вивисектору, который испуганно выглядывал из-за ее спины, стараясь не встречаться со мною глазами.
— Ты думаешь?!? Вот это да! Это какой-то новый процесс в Ботанике! Я трахнулся... Ты не можешь этого знать наверняка! А все сомнения трактуются в пользу обвиняемого! Да здравствует советский суд, самый гуманный суд в мире!
Я хотел ляпнуть что-то еще, но молодой прихвостень медицины как-то сразу задвинул моей Марине своего приапа Петра Великого, и я сразу сник: мне стало не до шуток. Они стояли прямо передо мной, жена упиралась руками в спинку кровати, и смотрела мне в глаза. От ударов ее ебаря мое лежбище ритмично вздрагивало, и мне казалось, что трахают заодно и меня. Я подергал руками и ногами для очистки совести и заскулил.
Марина тяжело дышала, постанывая при особенно сильном ударе, и похабно слизывала слюну, которая скапливалась в уголках ее рта. Это зрелище настолько завело меня, что скрыть мое возбуждение стало невозможно. Член уверенно пробивал себе дорогу через медицинскую тунику, в которую я был облачен, и Марина сразу же заметила движение вражеского лазутчика.
— Ты что это творишь, Игорь? — она откинула полу халата, и уставилась на мой эрегированный член. — Твою жену трахают на твоих глазах, а ты... Возбуждаешься при этом?!? Ты, вообще нормальный, нет?!?
— Нет, сказал я, — сгорая от мучительного желания поприветствовать себя крепким мужским рукопожатием. Член вздрагивал, на головке появилась прозрачная капля, и медленно потекла вниз. Жена проследила за ней взглядом, и облизнулась.
«Да, детка, это тебе не путешествие твоего санитарного Хоббита... Туда и обратно.» Я напряг мышцы, и мой корень наслаждения покивал несчастной Белинде Мэйз, которая выбрала для кругосветного путешествия не того попутчика. Она покивала в ответ, как китайский болванчик, не отрывая глаз от весомого аргумента в ошибочности ее выбора. Я знал, какое магическое действие оказывает на заблудших овечек 21 сантиметр над уровнем неба. Все остальное для нее — это, как мертвому припарка, ибо она уже почувствовала вкус крови...
«Я — Смауг, Великий и Ужасный!... И если я сейчас не подрочу, то испепелю всех вас нахер!». Мне охота было на охоту... На волю! В пампасы!... Пострелять в курочек. Очередями... Или половить стерлядей. В юбках.
Марина вдруг стала медленно наклоняться ко мне, не спуская глаз с Большого Брата, и я двинулся ей навстречу с распростертыми, но зафиксированными объятиями. Она остановилась в дюйме от головы профессора Доуэля, и я почувствовал на ней ее жаркое дыхание. Марина облизывалась, но не решалась: это испортило бы всю ее болливудскую картину мщения.
— Ам! — негромко сказал я, клацнув челюстями, и Марина тут же сдалась, торопливо и с наслаждением облизывая и засасывая — словно ждала команды извне.
Видимо это зрелище окончательно добило юного охотника за легкой добычей — он мелко и напряженно задергался на широкой кости оратора, выпучив все, включая органы зрения.
Открылась дверь, и в палату вошел дромадер: судя по сутулой спине и блестящей лысине, этот медицинский ящер был ровесник Эскулапа. В руках он держал папку с бумагами, на обложке которой я заметил свою фотографию.
— Так, — сказал он, и замолчал, окидывая взглядом царящую кругом Помпею, справедливо прогнозируя ей от силы один день...
Его молодой помощник и последователь, заметив явление Старца народу, тут же прервал процесс, выскочив из моей жены, и, схватив свой неубедительный аргумент, наследил в углу моей кровати самым непристойным образом. Жена не видела лика Древнего, и возмущенно повернулась к, предательски покинувшему ее соучастнику в образцово-показательном коитусе: дело было не окончено, а просто отсосать своему благоверному в наказание за его измену никак не входило в ее наполеоновские планы. В самом деле, выглядела жена довольно глупо. Потом она заметила старинного представителя администрации больницы, и вежливо обратилась к нему с вполне обоснованной жалобой:
— Что, блядь, у Вас тут бабу никто не может трахнуть по-человечески?!?
Она стояла, подбоченись, и сверкая анатомическими подробностями ниже пупа, бесстыдно проверяя все время пальцами низ живота на работоспособность.
— Присаживайтесь, мадам, — кивнул я на знакомый Марине насест, проявляя присущую мне галантность — с некоторой толикой выгоды для себя.
— Хер тебе, — сразу разрушила мои планы Марья-искусница, и заискала глазами по палате — видимо, свою одежду.
Светило медицинской науки (судя по блестящей лысине), достал из широких штанин дубликатом бесценного груза древний мобильный телефон — я бы нисколько не удивился, если бы он сказал туда: «Девушка... соедините меня с... «.
Все оказалось проще: он нажал кнопку, и, через паузу, сказал:
— Иван Арнольдович... да-да, это профессор Преображенский... У меня тут интересный случай: метеоритный приступ нимфомании... Да-да, очень интересно... Я сейчас Вам пришлю биологический материал, — он сделал знак скоропостижно отстрелявшемуся санитару, который уверенно стал укладывать на носилки, стоящие у стены, повизгивающую Марину, — конечно, я и сам с удовольствием присоединюсь к изучению... Да-да, анестезиолога Ларса тоже можете пригласить... Пусть порезвится... Доведем ее, болезную, до конца...
Он повесил трубку и потер сухонькие ладошки. Марина уже лежала на тележке на колесиках, зафиксированная исполнительным санитаром, и тихо материлась: ее план провалился в тартарары. Профессор повернулся ко мне и сказал:
— А Вы, голубчик, лежите и не вставайте... Мы к Вам применим Виагру... Надо же и исследования какие-то начинать... Пока сделаем анализы, а там видно будет.
— Профессор, Вы думаете, виагра мне сейчас необходима? — сказал я, и кивнул на свою кровать: я был похож на подводную лодку с перископом, смотрящим за горизонт. — Может, пора уже меня развязать?!?
— Определенно, поможет, — уверенно сказал он, не обращая внимания на мою просьбу, и нажал на кнопку телефона. — Девушки, — на анализы, общая палата, — коротко сказал он и отключился. — Нуте-с, молодой человек, везите больную за мной, — сказал профессор, и посеменил к выходу.
— Мы еще не закончили! — крикнула жена, уплывая в неизвестность.
Я лежал, распростершись, как морская звезда... Точнее, как морской звездун. Или звездец... Дверь в палату открылась, и на пороге появились три девушки, одетые в предельно короткие белые халатики, с большими красными крестами на обширных грудях, вываливающиеся из откровенного декольте. У них были пышные волосы черного, белого, и рыжего цветов. Они улыбнулись, и пошли к моей кровати походкой манекенщиц — от бедра. «Так вот какая... Виагра!», обрадовался я, и приготовился сдать все анализы, которые у меня накопились за весь этот суматошный день...
Продолжение следует

Сноха и свекр

Гроза, изменившая жизнь навсегда

Наш юбилей знакомства