но его нимфа стала выздоравливать, крепнуть, и вот спустя полгода, они направлялись в Америку, где впервые стали мужем и женой, где началась их бурная супружеская жизнь, наполненная ненавистью и презрением, а потом переросшая во что-то большее и глубокое. Теперь они возвращались поистине в свой дом, туда, где не было пересудов и сплетен, где никому не было до тебя дела, где была свобода.
С ними рядом стояла еще одна влюбленная пара, которая ехала изменить свою судьбу. Николос и Метэйнэй также уехали из страны, где ты был важен до тех пор, пока у тебя были деньги, где ценилась лишь голубая кровь, даже не обращая внимания на то, что она была гнилой и пропитанной ложью, презрением, лицемерием. Мужчина прижал к себе свою любимую птичку, как он ласково называл индианку, заверив ту, что сможет убедить ее отца в своих серьезных намерениях. А еще за него замолвит слово брат, которого уважали в ее племени...
... Полная луна освещала воды озера, скрытого высокими кустарниками и золотистый берег, на котором стояли двое. Кэтрин и Генри молча наблюдали друг за другом, словно вспоминая те сказочные моменты, которые они провели здесь так давно.
— Ты действительно этого хочешь, милая? — прошептал он, склонившись к ее уху, и целуя в шею, давая ей возможность остановить его. Но девушка решительно кивнула головой, обвив его шею руками, и приподняв губы для поцелуя. Ее муж легонько поцеловал ее, все еще оставляя время для отступа, но девушка сама прильнула, показав, что готова к восстановлению их интимных отношений. Сейчас ей были важны его прикосновения, поцелуи, объятия. С каждой нежной лаской, из памяти стирались те жуткие часы ада, проведенного в домике в лесу. Теперь для нее существовал лишь любящий и нежный муж, который сейчас все больше и больше распалялся, крепче сжимая жену в объятиях.
Их губы неистово слились, языки заново изучали друг друга, а руки нетерпеливо срывали одежду, мешавшую и раздражающую. И вот уже оба нагие, тесно прижались друг к другу, лаская и разжигая огонь страсти, поглотившей обоих с головой, и радость переполнила, когда их тела слились в извечном танце любви и страсти, унося на столь знакомые берега оргазма, когда он медленно и осторожно вошел в ее лоно, наполнив девушку до самого конца. Она тихо вскрикнула, и Генри остановился, боясь, что причинил любимой боль, но девушка лишь мило улыбнулась, сказав, что любит его, и что все остальное пустяки. А потом он начал медленно двигаться, и постепенно боль прошла, сменившись жгучим удовольствием. И оба рухнули в мир наслаждения и кайфа, погрузившись друг в друга, оставив весь мир где-то в стороне от себя...
... А ровно через девять месяцев на свет появился их долгожданный сын, огласивший мир своим громким и требовательным криком, отчего оба родителя счастливо засмеялись, нежно обнявшись и сжимая комочек своего безмерного и долгожданного счастья

Вечер в маминой спальне

Дачный сезон.

Первый день заключения