прихватил с собой трость из душа.
Макс кивнул на стол перед собой:
— Елизавета Николаевна, вот Ваш паспорт. И небольшой договорчик подряда... , — он улыбнулся, — на добровольное оказание сексуальных услуг. А вот на этой флешечке я Вам копию сделал, кстати... Тут вы с Егором предаётесь анальным утехам. На память, так сказать. Можно и мужу дома показать, порадовать папашу, как вы тут весело отдыхали! — и он опять густо заржал.
— Я не буду ничего подписывать!, — твёрдо, ледяным тоном сказал мама, пропустив мимо ушей его последние слова.
Макс пожал плечами. Он с некоторым трудом сфокусировал глаза на маме, кашлянул и заговорил с ней казённым менторским тоном:
— Елизавета Николаевна, да не ерепеньтесь, вы... А куда вы пойдёте? В милицию? Ну, дык, пожалуйста... Сынок тока Ваш соучастником пойдёт. Да и видео сольём в интернет, — он вздохнул, — поймите, если Вы это не подпишите, то Вам придётся здесь задержаться... А вы знаете, утром должны подъехать ещё несколько пар из нашего... хм... Общества... И поверьте, перед теми шандарахнутыми на всю голову извращенцами, мы, с кем Вы близко познакомились это ночью, ещё сущие ангелы. Я даже не сомневаюсь, что доброй и порядочной женщиной, коей Вы являетесь... — он усмехнулся, — ну, или, являлись до вчерашнего вечера, с такими людьми Вам даже в одной комнате находится не стоит. Подписывайте, уважаемая, Ваши паспортные данные я уже вбил в наш договорчик.
Макс был мертвецки пьян. Но как это ни странно, сейчас он говорил очень уверенно и чётко. Мама выругалась на него и, склонившись над столом, молча, не читая «договорчика», поставила несколько подписей на разных листах.
— Отлично! Вот Ваш паспорт, вот ваш экземпляр договора, — Макс снова посмотрел на мать тяжёлым пьяным взглядом, — кстати, напоминаю Вам, Лизавета Николавна. Что после того, как вы ЭТО подписали, то милиция и любой суд, если ЭТО им предъявить, будет воспринимать Вас не более как проститутку. Со всеми вытекающими отсюда. И вы должны понимать, что милиция, и что суд или прокуратура обычно не склонны воспринимать показания шлюх всерьёз. И, кстати, проституция по законодательству РФ является уголовно наказуемым преступлением! А вот это Ваше вознаграждение..
Следом за паспортом и маминым экземпляром договора он протянул ей пухлый письменный конверт.
Но мама с ненавистью посмотрела на него и одним ударом выбила конверт у него из рук.
— Подонок!, — выдохнула она, — я очень надеюсь, что когда-нибудь ты сдохнешь от рака яичек!
Резко повернувшись, мама быстро, хоть и покачиваясь на ходу, зашагала по мраморной дорожке в сторону ворот.
Макс сокрушённо покачала головой:
— Бабы, ёпта, — он наклонился и поднял конверт с земли.
— Чего вы беситесь, Елизавета Николаевна!?, — крикнул он в след маме, — вообще-то, здесь две тысячи долларов! Поверьте мне, — как знающему в этом толк, — немногие проститутки в этих местах способны зашибить такую деньгу за ночь!! Если честно, изначально мы хотели заплатить Вам не более штуки баксов... Но вы нас удивили, Елизавета Николаевна! Приятно удивили! Вот мы Вам гонорар и увеличили аж вдвое! А Вы отвечаете нам чёрной неблагодарностью!!
Он недоумённо посмотрел на меня:
— Ну, чего она? Тем паче, эта сумма и в договоре прописана..
Я молча взял у него из рук конверт и он улыбнулся.
— Флешку не забудь, пацан! Как-нибудь на досуге дома посмотри. Поверь, шикарное незабываемее зрелище! Мамке бы твоей реально в порно сниматься! Очень фотогеничная женщина. Эх, ТАКОЙ талантище в землю зарывает!, — он даже грустно покачал головой.
Я забрал у него и флешку.
— Пошли провожу. Такси Вас уже ждёт, — Макс с трудом поднялся на ноги.
У самых ворот мама с ужасом уставилась на меня. Я мысленно обругал себя. Ну, блин, конверт же можно было и спрятать, чтобы она не увидела. Но было поздно. Мама залепила мне звонкую пощёчину и обругала последними словами.
— Выкинь это НЕМЕДЛЕННО!! Ты не можешь брать ЭТИ деньги!!
— Мам, ну, это шестьдесят тысяч рублей!, — пробормотал я, засовывая конверт в карман шорт, — давай, обсудим это позже, а?
— Поверить не могу, что я тебя родила!
— Мам, ну, перестань!
— Знала бы, аборт бы сделала!
— Мама!
Макс восхищённо причмокнул губами:
— Ах, какая неукротимая женщина!! Какой бурный темперамент! Другая бы рыдала, как дура, или повеситься пыталась бы! А Елизавета Николаевна ещё тут и сына воспитывает!
Машина с шашечками такси нас и впрямь уже ждала нас за воротами. Макс душевно махал нам в след рукой, пока такси не скрылось за поворотом.
Когда мы, наконец, добрались до номера, нас уже обоих аж штормило от усталости. Ну, ещё бы... Так то уже шесть утра.
Я немного оторопело смотрел, как мать молча срывает с себя платье, лифчик и трусики, даже не глянув на меня и ни мало не стесняясь моего присутствия в маленьком номере. Оставшись абсолютно нагой, она плюхнулась на кровать и зарылась с головой под одеяло.
Я немного постоял. Вообще, я спал ночью на раскладушке. Номер считался одноместным. Но вот что-то раскладывать раскладушку теперь было просто в лом. Я точно также скинул с себя всю полностью одежду и завалился обнажённым на кровать к маме. Едва моя голова коснулась подушки, как я тут же провалился в глубокий тяжёлый пьяный сон.
Проснулся я от того, что солнечные лучи нещадно слепили меня. Было нестерпимо душно. Но и вставать не хотелось. Башка невыносимо трещала.
Какое-то время я лежал, ворочаясь. Нет, надо встать. Хотя бы задёрнуть шторы и включить кондёр. Иначе, спать просто невозможно.
Я спустил ноги на пол и медленно сел на кровати. Очуметь, как меня штормило. Точнее сказать, лихорадило. Солнечный свет просто выжигал глаза. Щурясь, что твой китаец, я добрёл до окна. Солнце уже явно клонилось к закату. Я задёрнул шторы. Взял со стола пульт от кондёра и кликая кнопками, пустил в комнату долгожданную прохладу.
Тело нещадно ломило. Я постоял, соображая, что делать дальше. Нет, мне определённо хотелось спать ещё. Но всё же сначала не помешал бы прохладный душ. Кожа была вся липкая.
Я долго стоял под душем, медленно оживая. Только в душе я и обратил внимание, что у меня стояк. Но это было не физическое желание, а какое-то болезненное неприятное напряжение. Слвоно, остаточное явление от олеговых пилюлек. Распухший член саднило и покалывало. Я обхватил его рукой и попытался осторожно помастурбировать, но удовольствия мне это не принесло никакого. Да и вообще, я был уверен, что не смогу сейчас кончить.
Я выбрался из душа, вытерся кое-как полотенцем и как был, по-прежнему голый, вышел из душа.
Сказать по правде, я только сейчас обратил внимание, а точнее вспомнил про маму. Она лежала на спине, раскинув широко в стороны руки и ноги и крепко спала. Одеяло валялось на полу.
Я снова улёгся на кровать рядом с ней. Я долго ворочался на месте, пытаясь уснуть. Спать хотелось, но сон ушёл. Да ещё и проклятая эрекция донимала. Член просто не хотел успокаиваться и всё тут. А от мысли о мастурбации мне становились дурно.
Я повернулся на другой бок, какое-то время давая привыкнуть мозгу внутри черепной коробки к новому положению. Мамина грудь прямо передо мной медленно поднималась и опускалась, в такт её дыханию.
Чуть позже, во сне перевернулась на бок и мама. Кровать была полуторка и как-то само собой в мамину попку упёрся мой елдак. Правда, из-за прикосновения женской кожи к распухшей головке я скорее почувствовал дискомфорт, нежели ещё какие-то чувства. Но совершенно чётко мои мысли приняли определённое направление.
Ещё некоторое время я лежал и боролся с соблазном, прекрасно осознавая реакцию матери на мои приставания. Но, как бы странно это ни звучало, мне было плевать. Почему-то, в моей башке, эта женщина теперь никак не ассоциировалась с прежним образом моей матери, который где-то там в моём мозгу всегда возвышался над сотнями прочих моих знакомых женщин и девушке на отдельном пьедестале.
Одним словом, даже особо не задумываясь о последствиях или о том, что скажет на это моя мать, я просто ещё теснее придвинулся к её телу, ещё плотнее упираясь болезненно твёрдым членом к её телу. Мама даже не пошевелилась. Как не среагировала она, когда я мягко погладил её по плечам, провёл рукой по её животу и даже, когда накрыл ладонью её грудь.
Но вот когда обхватил её бёдра и попытался присунуть негнущийся член в её попку, то тут она взбрыкнула. Просто дёрнулась и так и не проснувшись, отодвинулась от меня в сторону. Конечно, я тут же придвинулся к ней и опять повторил свою попытку засунуть член ей в попу. Но она снова от брыкнулась от меня, но снова не проснулась.
То ли от похмелья, то ли от боли в члене, но я почувствовал крайнее раздражение. И уже без всяких церемоний, одним рывком перевернул маму на живот и навалился на неё сверху, прижимая своим телом к кровати.
— Дай мне поспать!!, — простонала мама, пытаясь меня лягнуть ногой., — да, отвали же!
Я ухватился за её ягодицы, грубо раздвигая их в стороны.
— Перестань! Немедленно прекрати!, — снова сонным злым голосом застонала мама.
Но я уже тыкался в колечко её ануса напряжённой головкой.
— Да, я сказал же, нет! Да или ты на хер!
Она забилась подо мной и как-то всё же умудрилась меня с себя сбросить.
Но... Теперь мама снова лежала на спине, утопая головой в подушке, и даже не пыталась не то, что вскочить и убежать от меня с кровати, а даже прикрыть руками свою грудь. Её глаза были всё так же закрыты!
Я снова упрямо потянулся к ней. Но едва ощутив мои ладони на своём теле, мама, не раскрывая глаз, вся аж скривилась лицом и зло выплюнула:
— Да, болит же всё!! И там, и там... Вы ж драли меня всю ночь, как суку, не жалели!
Я так и замер в растерянности. И, наверняка, отступился бы от неё теперь. Но вдруг она добавила сонным вялым голосом:
— Давай, лучше в рот. Только сам всё... Я очень хочу спать. Садись мне на грудь..
Сказать, что я обалдел, это значит, ничего не сказать. Я склонился над мамой, вглядываясь в её лицо. Чёрт её знает... Её глаза были закрыты, лицо безмятежно спокойно, а судя по дыханию, мама снова стремительно скатывалась в глубокий сон.
Я торопливо

Глухомань

Милая мама

Наедине с матерью